Ленинградский Новый год.

С наступающим Новым 2016 годом, друзья! 

Сегодня мы встречаем Новый год в сложных политических и экономических условиях – финансовый кризис, санкции, Украина, ЕЭС, Америка, Сирия, Турция…

Уже не так просто купить автомобиль или квартиру в кредит, проблемы с камамбером и креветками, цены на кубинскую капусту и эквадорские бананы подскочили до заоблачных высот! Что творится? Как жить дальше?!

В утешение, в качестве рождественской истории, расскажу о том, как встречали Новый год в осажденном Ленинграде во время войны. Может быть эти строки помогут нам справиться с трудностями ХХI века:  

 «…В тот предновогодний день мне не дали выходной, и я уехала на работу – рыть окопы на станции Ручьи. Возвращалась я такой уставшей, что не сразу поняла, в чем дело. Я шла по коридору и тут перед собой увидела обрыв. Бомба. Только тогда я услышала какие-то крики, плач… увидела, что нет света, и поняла в чем дело. В тот день погибло много моих друзей, но все девочки из нашей комнаты остались живы, лишь потому, что их там не было, как и меня», — рассказывает Вера Николаевна Эльяшова.

Именно здесь, во флигеле разрушенного бомбой общежития, в закопченной, темной и холодной комнате девушки и встречали 1942 год. Ни о какой елке и украшениях даже и речи не было. «Сейчас мы будем встречать 42-ой год. Я сижу в пальто, но все равно холодно. Горит жуткая коптилка. Мы из-за нее закопченные, хотя мылись», – написала Вера тогда в своем дневнике.

Несмотря ни на что, вспоминает Вера Николаевна, девушки постарались сделать «шикарный» новогодний стол.

«Мы откладывали к празднику хлеб, выделяя понемногу из ежедневной нормы. Кроме того, мне посчастливилось получить топленое масло в Елисеевском. Помню, я шла по заснеженному Невскому проспекту, прижимая к себе масло. И тут начался артобстрел. И тогда я подумала: как будет обидно, что меня вот сейчас убьют, а я так и не попробую это масло», – рассказывает она. К счастью, ей удалось благополучно добраться до дома.

Но самым главным новогодним подарком для молодых девушек стало сообщение Совинформбюро о том, что наши войска сумели отбить у врага Керчь и Феодосию.

«Когда в 6 утра радио сообщило об этом, мы все лежа запрыгали на кроватях. Какое счастье!» — такую запись в своем дневнике сделала девушка 31 декабря 1941 года.

Хотя в тот блокадный Новый год чуда ждали все. Дети, как и положено, воспринимали этот праздник по-особенному.

«Мне казалось, что в этот день война должна была остановиться, закончиться. Это же Новый год!», — вспоминает Валентина Петровна Короткова, которой в 41-м исполнилось 11 лет. Девочкой она пребывала в уверенности, что ничего страшного в такой день точно не может случиться. Однако именно тогда маленькая Валя «родилась» во второй раз.

«В ту зиму было очень много снега, никто его не убирал с улиц, приходилось ходить по узеньким тропкам. Помню, я тогда шла и смотрела на застывшие огромными сугробами трамваи, и мне уже не верилось, что они когда-то ходили… В общем, была погружена в свои мысли настолько, что не сразу поняла, что начался обстрел. Помню только, как чьи-то руки затащили меня в ближайшую арку, где уже прятались несколько человек», — рассказывает она.

Однако девочка, уже привыкшая к обстрелам, в этот раз не захотела пережидать налет в укрытии. «У меня в голове была одна только мысль: мама меня ждет, она слышит, что начался обстрел и волнуется, надо скорее бежать домой», – объясняет Валентина Петровна. Девочка вырвалась из рук женщины, которая прижимала ее к себе, и побежала прямо под снаряды. Но стоило ей отдалиться на пару десятков метров, как в ту самую арку попал снаряд. Погибли все, кто там находился, а Валентина осталась жива.

Насколько ей повезло, маленькая Валя осознала значительно позже, а тот момент потрясение было слишком велико. Впрочем, в тот первый блокадный Новый год в семье Коротковых произошло еще одно маленькое чудо.

«Мама очень хотела сделать нам праздник, но у нас не было игрушек, потому что дом, в котором мы жили раньше, разбомбили… пропали и все наши вещи. Тогда мама решила принести нам живую елку, но у нее не хватило сил… И тут ее, плачущую, увидел военный с фронта, он нес… елку. Тогда он у своей елки обломал нижние ветви и отдал маме, чтобы она хотя бы их принесла нам», – вспоминает Валя.

У нескольких веток ее мама оборвала иголки и заварила на них чай. «Мы назвали его «елочкин чай», он казался нам таким вкусным, горячим… и так вкусно пах!» — говорит Валентина Петровна. На их праздничном столе кроме этого «чая» и кусочков хлеба не было больше ничего.

Необычная история, связанная с главным новогодним деревом, произошла и в одном из детских садов блокадного Ленинграда. Как пишет Елена Дмитриева в своей книге о педагогах блокадного времени «Мы храним бесценное наследство», воспитатель Евдокия Чугай решила устроить детям праздник – принести живую елку.

За ней Евдокии пришлось идти на окраину города целый день, но сил у нее не оставалось даже на то, чтобы срубить деревце, не говоря уж об обратном пути. Женщине пришлось заночевать в сторожке на кладбище. И только мысли о счастливых детских улыбках помогли ей пережить страшную и холодную ночь.

«Увидев елку, дети на несколько мгновений забыли о войне, забыли о голоде. Впервые у них появилось желание что-то сделать. Они решили склеить игрушки, чтобы украсить елку», – пишет Дмитриева.

Тогда воспитательница выпросила на кухне половину чайной ложки муки, сварила клейстер, разлила его по тарелочкам и пошла за ножницами. Когда она вернулась, малыши плакали – почувствовав, как вкусно пахнет клей, дети не удержались и съели его. Успокоив малышей, Евдокия выпросила еще немного муки, и игрушки все-таки украсили елку.